ondantr «Гитара» из цикла Бьерно

Бьерно. Маленький городок на изнанке света. Население не то чтобы маленькое, но и не большое: пять сотен человек, восемьдесят пять кошек, сто одиннадцать собак, четыре удава, парочка троллей и городской глава. В перепись не попала одинокая мрякатау, но это уже на совести людей из правительства, не заметивших ее нору.

Из достопримечательностей Бьерно в путеводителях обычно указывают летний памятник основателю города, сплетенный из лозы; магазинчик игральных карт, имевший форму кленового листа; домик Лисса с Гомесом, обожавший гулять по своему желанию; самое большое дерево Кау и многое-многое другое.
В целом Бьерно — это тихое приятное место с искренними улыбками во время прогулок и вечерними посиделками в парке.
А еще в городке, тем не менее, было бы ужасно скучно, если бы не несколько человек. Точка.

Мальчика звали Лисс. Его отца — Гомес.
Они жили в доме из скорлупы ореха Кау и зарабатывали себе на жизнь изобретением нужных штук. Любопытно, но они не дополняли друг друга в работе, а делали каждый свое. Гомес любил подолгу посидеть на террасе, обязательно раскурив трубочку-другую апельсинового табака, набросать будущее творение на ватмане и только после этого воплотить задуманное. Лисс, наоборот, мог бегать полдня, гоняясь за летучим кроликом, а потом вдруг встретить приятеля и выстругать для него фигурку счастья или же слепит зевающий свисток.
Несмотря на то что отец с сыном занимались совершенно разными вещами, их творения раскупались жителями Бъерно подобно свежеиспеченным ягодным ракушкам.

Одним дождливым утром, когда Лисс на чердаке разрисовывал плащ для бабушки Ротто, а Гомес консервировал яблоки, звонок над дверью тихонько пропел нежное «ля».
— Заходите! — бросил Гомес, не поворачивая головы. Его манеры, как это всегда бывало во время работы, упорхнули в форточку.
— Кх-х-х-м-м-м-м, Гомес, ты здесь? — послышался чей-то голос из прихожей, и его тут же перебил грохот падающего велосипеда: Бз-з-з-здум-м-м-! — Проклятье! Кто тут мог додуматься поставить эту колымагу под брезент?
— Я, — меланхолично ответил Гомес, ошпаривая тыквобутылку. — Лисс приспособил его к потолку, но я подумал, что так он гораздо быстрее упадет кому-нибудь на голову. Это ты, Льехо?
— Вот так пойдешь к вам и все ноги переломаешь, — в голосе, звучавшем теперь в коридоре, прорезались усталые нотки.
— Ну ты же знал к кому идешь. Соблюдай правила безопасности.
— Привет, — на этот раз вместе с голосом в кухне появился и сам Эд Льехо. Был он лыс, высок, носил белые просторные штаны из парусины и дружил с Гомесом, иногда подкидывая ему интересные задачки. Работал Эд в мэрии, в отделе защиты душевного равновесия.
— Привет! — Гомес отвлекся ровно на две целых и две десятых секунды — для того чтобы пожать протянутую руку Льехо, и принялся закатывать приготовленные яблоки. Производство компота не терпело длительных простоев.
— С чем пожаловал? — манеры Гомеса по-прежнему резвились где-то на поляне.
— Хм-м-м. Я, что, не могу просто так зайти на чай и отведать твоего клубничного варенья? — насупился Эд.
— Не можешь. Сейчас утро. Ты должен быть на работе, а не чаи распивать. А раз ты здесь — это значит, у кого-то что-то не в порядке. Не правда ли?
— Верно, верно — буркнул Льехо, — но чаю я все же выпью.
Спустя пять минут, необходимых для заварки замечательного улуна, под скрип закручиваемых крышек Эд начал делиться свалившейся на него проблемой.
— Сегодня по дороге на работу я повстречал шестипалого Ринго. Ты, наверное, его, не знаешь. В основном он дает концерты в подводных барах и кафе.
— Не слыхал.
— И зря! А между тем этот парень своей игрой на гитаре способен заставить плакать или смеяться кого угодно. Только на этот раз слезы были в его глазах. Его гитара сломалась.
— Ну, а я-то чем могу помочь? — удивился Гомес. — Пусть пойдет к мадам Дорис и купит себе новую бренчалку.
— Бренчалку! — Льехо едва не задохнулся от возмущения. — Гомес, так может говорить лишь варвар или тот, кто не слышал, как играет Ринго.
— Спорить не буду. Мне больше нравится музыка дрели и рубанка. Я никак не могу взять в толк, почему этот парень не может просто купить себе другую гитару?
— В магазинчике мадам Дорис есть только безделушки для туристов. Профессиональных инструментов там не найдешь. Для Ринго играть на таком барахле — все равно что тебе пилить доски тупой пилой.
— И все же не понимаю, чем я здесь могу помочь? — закрутив десятую бутылку, проговорил Гомес.
— Думаю, ты бы мог починить старый или хотя бы выстругать новый корпус.
— До пятницы у меня куча дел, к тому же я никогда не делал гитар…
— Па, привет! — прямо над головой Эда внезапно открылся люк, и перед носом Льехо возникли непослушные кудри Лисса.
Чуть не опрокинув на себя чай, Эд попятился и плюхнулся в кресло-качалку. Лисс повернулся к нему.
— Здрасте, дядя Льехо! Снова пытаетесь подкинуть папе работы?
— Лисс! Напугал!
— Извините, дядя Льехо. Так что там у вас за задачка?
— Пытаюсь уговорить твоего отца сделать новый инструмент для Ринго. Пока безуспешно.
Эд, поймав недовольный взгляд Гомеса, улыбнулся.
Уже не первый раз Льехо, столкнувшись с упрямством своего приятеля, прибегал к помощи Лисса. Так было и сегодня.
На миг рыжая голова спряталась на чердаке, а затем из люка вылез весь Лисс и, подтянувшись на руках, спрыгнул на пол. Звякнула посуда. Гомес, поймав падающую тыквобутылку, обернулся к сыну:
— Осторожнее!
— Па! Ты что! Неужели мы не можем ему помочь? Ринго такой гитарист! Он настоящий гений! — выпалил на одном дыхании Лисс и взлетел на край стола. Тут же сработало одно из многочисленных изобретений Гомеса. Многосуставчатая деревянная рука выдвинулась из-под столешницы и, схватив мальчика за край рубахи, пересадила на ближайшую табуретку.
— Ну, па!
— Лисс, я и не знал, что ты шатаешься по барам, — проворчал Гомес.
— Вот еще, — фыркнул Лисс, — делать мне больше нечего. Я Ринго слышал в подводном кафе на празднике свистящих шаров. Ну давай, попробуем!
— Слушай, я тут закручиваю банки и с трудом пытаюсь сохранять спокойствие, но я не могу помочь всем! Я не специалист по гитарам!
— Зато я специалист по неразрешимым проблемам! Ты же знаешь, папа. Могу вообще придумать то, чего нет еще на свете. Давай возьмемся!
Гомес, застонав, отвернулся к мойке. Прямо над ней вовсю резвились нарисованные дельфины Лисса. Это стало последней каплей.
— Ну, хорошо! Хорошо! — пробурчал Гомес. — Только за результат я не отвечаю.
— Ура!!! — Лисс бросился обнимать отца. Гомес, не ожидавший такого напора, выпустил тыквобутылку из рук, и та, повстречавшись с полом, разлетелась вдребезги.
— К удаче! -нашелся Эдд и заторопился на работу.

***
— Вы сошли с ума! — глядя на плод трудов Гомеса и Лисса, расстроено протянул Льехо. Его подняли в час ночи, чтобы он, прихватив Ринго, пришел посмотреть на новый инструмент, и теперь Эдду хотелось со стыда выдрать последние четыре волоса у себя на голове лысин. То, что находилось на заднем дворе дома Гомеса, можно было назвать как угодно, но только не гитарой.
— Что это? — спросил Ринго.
— То, что вы заказывали. Гитара, — ответ Гомеса был вежлив, но тверд.
— Гитара? Это, скорее, похоже на недоразумение, чем на музыкальный инструмент, — поддержал гитариста Эд. За долгие годы он привык к оригинальным решениям своего друга, но сегодня, похоже, тот превзошел самого себя.
— Глаза обманывают, дядя Льехо, — заступился за отца сидящий на крылечке Лисс. — Поверьте, это лучшая гитара из всех , которые я знаю.
— Что-то мало верится! Как я, по-вашему, буду играть на этом чудовище и передвигаться с ним по городу? — воскликнул Ринго.
— Хммм, вот этого не знаю, — пожал плечами Гомес. — Вы просили гитару, мы ее сделали.
Он тронул рукой полупрозрачные струны, и те отозвались неожиданно сочным, глубоким звуком.
— Может, вы будете давать концерты у нас во дворе? Ладно-ладно, шучу, — заметив, что дядю Льехо вот-вот хватит удар, затараторил Лисс. — На самом деле конструкция чрезвычайно проста и легко разбирается. Думаю, если показать Ринго пару раз, он быстро освоится.
Тем временем гитарист, немного придя в себя, подошел к верстаку. Да, то, что Ринго видел перед собой, выглядело чудовищно: тележное колесо вместо корпуса, весло как гриф… Но какой великолепный звук! За тридцать один год своей полосатой жизни Ринго лишь раз слышал нечто подобное — то была гитара самого Короля рок-н-ролла.
— Боже… как вам удалось добиться подобного звучания? — обходя инструмент по кругу, прошептал потрясенный Ринго. Гомес гордо обнял сына.
— Это все Лисс. Лишь он умеет вкладывать в вещи эхо своей души.
— Потрясающе! — Ринго, задержав дыхание, приподнял «гитару» и, приноравливаясь, ласково провел рукой по грифу. Затем перехватил инструмент покрепче, закрыл глаза и тронул струны.
Теплая, тихая мелодия пробежала по двору, приглашая на танец тени деревьев. Это была песнь утреннего ветерка. Ринго улыбнулся, заиграл уверенней. Теперь из гитары полились крики чаек, шепот прибоя, песни крабов.
Мелодия нарастала, захватывала, заставляя закрыть глаза, чтобы все это увидеть воочию.
— Как он играет! — прошептал Лисс. — Как он играет!
Льехо, глядя на него, тихонечко тронул Гомеса за плечо и прошептал в подставленное ухо: «А ты не боишься, что, раздавая вещам кусочки души, он может потерять все? Больно здорово у него выходит.
Гомес покачал головой
— Даже если бы ты черпал ложкой океан, то за всю жизнь не вычерпал бы и трети. А у моего сына, старина, душа не океан — много больше.
Ринго все играл и играл. Его музыка, казалось, обнимала весь Бьерно, и Лисс улыбался этому. Он был счастлив.

(с) 2006 Дмитрий Корниенко