Я пришёл в больницу узнать, как дела у жены. Зашел в палату, а мне в руки дали
ЕЁ — маленький комочек от моей плоти, смуглянку с темными густыми волосиками.
Я держал это теплое, выгибающееся тельце на своих ладонях, боясь уронить.
И вдруг произошло чудо: она открыла глаза!
Огромные карие глазищи глянули мне в лицо. Я был первым, кого она увидела в этом
мире. И — всё! Мы стали одним существом — я и моя дочь.
Прошло года три, наверное.
Машок (мы назвали её Марией) росла. Над верхней губкой, слева, проявилась чудная
маленькая родинка.
В её глазах поселились искринки. Они всегда встречали меня, вылезающего из машины,
когда я приезжал в наш дом после долгого дня работы. Эти искринки были для меня как
прохладный, освежающий поток.
Я наслаждался лепетом её голоска. Она рассказывала мне о чём-то своём. Не важно, о
чём. Важно, что она рассказывала это мне — своему папке.
Я надевал ролики, сажал её к себе на плечи и, несмотря на увещевания жены, катал
свою малышку по дорожкам среди апельсиновых рощ.
Моя девочка хватала меня за волосы, за уши — на крутых виражах. Смеялась
звонко-звонко и просила: «Ещё! Папка, хочу ещё! Быстрее! Кататься!»
Потом я лежал в душистой траве, а она, обезьяныш маленький, влезала на одно из
ближайших апельсиновых деревьев и высматривала свою ворону.
Сказку я для неё такую придумал, про ворону. Которая каждое утро приносит на крышу
нашего дома сладкий коржик, обсыпанный крупинками сахара. И кладёт его подле
водосточной трубы. Прилетит, положит, каркнет — и улетит. А я по этой самой
водосточной трубе вскарабкиваюсь на крышу, забираю коржик и отношу его ей, моей
дочке. Вороний гостинчик… Вкусный завтрак! С соком…
Интересно, о чём думал продавец булочной, подавая мне пакет с коржиками, сложенными
в бумажный кулёк?
…Израиль. Здесь есть всё. Нет только одного — зимней ёлки. Такой, какая была у
меня в Москве, посреди маленькой комнаты в коммуналке, недалеко от Солянки…
На той, моей елке, были игрушки в виде человечков: конькобежцев, лыжников. На
проволоке накручена вата, все это обтянуто цветной папиросной бумагой и покрыто
чем-то блестящим. А вместо мишуры — длинные стеклянные бусы…
Я пытался рассказать дочери, что это такое — новогодняя ёлка. Она внимательно
слушала, поглаживая пальчиком мою руку. А во взгляде читалась снисходительность
взрослой женщины, которой ЕЁ ребёнок рассказывает очередную небылицу.
— Снег? Разве такое бывает? — Моя дочь не знала, что это — ёлка в заснеженном,
искрящемся мареве мороза: в Израиле не бывает такой зимы.
Прошёл ещё год. Мы перебрались в Штаты. Чего стоил этот переезд в Сан-Франциско!
Упаковочно-распоковочная суета, боязнь неадаптации к новому окружению.
Себя я обретал только рядом с ней, своей малышкой, когда вечерами опускался в
большое покойное кресло возле её кроватки и начинал вслух читать сказку. Подперев
кулачком щёку, лёжа на боку, она внимательно и даже строго смотрела на меня своими
карими глазищами, почти не мигая. А в какой-то момент, взглянув на неё, я видел,
что она уже спит.
Мой Машок… Мария… Детёныш мой…
Она удивительно легко восприняла переезд с одной стороны планеты на другую. Жизнь
для неё — вереница чудес! Как хорошо, что я, её папка, могу делать эти чудесности
для своей дочери. Дай-то Бог!
Приближался Новый год. Первый наш — в Сан-Франциско. Город готовился к Рождеству.
Таких ёлочных базаров я не видел никогда! Умопомрачительной красоты сияющие
стеклянные шары, игрушки! Живые ёлки всевозможных оттенков зелёного!
Крепко держась за мой палец, дочь тянула меня от одной сверкающей витрины к другой.
А иногда останавливалась и любовалась причудливыми завихрениями пара, который она
выпускала из своих губ в морозный воздух вечернего Сан-Франциско.
— Папка, смотри, я дышу!
И мы накупили с ней… Нет, не гору, а маленькую горку блестящих ёлочных шаров. А
ещё — большую серебряную звезду. И ещё: голубую, в золотистых искорках, ель. Ростом
в «три Маши». Мы привезли все эти чудесные вещи в свой новый дом, внесли в
гостиную и поставили на жёлтые паркетины пола.
— Папка, ну давай посмотрим, что там, в коробках!
— Машок, ты же сама всё это и выбирала!
— А я уже забыла, что я выбирала! Быстрее, ну, пап!!…
Дочура теребит глянцевые банты, разворачивая нетерпеливыми пальчиками шуршащие
разноцветной яркой бумагой коробы и коробочки, напевая и мурлыча что-то…
…Я ведь ещё не сказал, что петь мой Машок любит больше, чем говорить? Часто, сидя
на заднем кресле машины и глядя в окошко, она начинала петь. Как птичка. И мы,
едущие вместе с ней, замолкали, слушая её песенку-рассказ. Рассказ о сиюминутном,
увиденном… «Чукча» моя маленькая…
Вот и сейчас.
— Машок, о чём ты поёшь?
— Папка, я не пою! Я рассказываю игрушкам о том, какую красивую ёлочку мы с тобой
купили для них! И как им весело будет на её зелёных веточках!
— Дочка, а давай, ты пойдёшь, погуляешь. А когда вернёшься, то все игрушки уже
будут на ёлке!
— Нет уж! Ты ведь не знаешь, какой шарик на какой ветке захочет жить. А я знаю! Они
мне всё-всё рассказали!
Мдааа…
И вот я держу в руках свою дочь, приподымая её повыше. А она осторожно, пытаясь не
уколоться, навешивает серебряные нити сверкающих шаров на лохматые колючки ёлки.
Одна — другая -…- седьмая игрушка…
— Папка, ты мне всё платье измял!
— Ох, прости, дорогая, я не хотел!
— Вот теперь сам развешивай игрушки! А я посижу и книжку посмотрю новую, хорошо?
— Конечно, малыш!
Из-за дивана достаётся огромная книга сказок в розовом бархатном переплёте. Что?!
Это же «сюрпризный» подарок ей к Рождеству!
А доча невозмутимо усаживается прямо на жёлтый паркет, аккуратно подбирая под подол
нарядного синего платьица свои ножки в красных башмачках. Рукой нетерпеливо
поправляет ободок, с трудом сдерживающий тяжесть её каштановых локонов. Раскрывает
на коленях большие листы книги — и, немного погодя, опять начинает петь.
Но я уже не спрашиваю — о чём…
К чему? Пусть поёт! Моя малышка. Плоть от плоти моей…
Вся её жизнь сейчас — как эта чудесная книжка сказок.
И эта ёлка, на верхушку которой я пытаюсь водрузить серебряную звезду — тоже часть
её сказки…
— Папка, ты криво звезду одел! Давай, я поправлю!
И вот уже ручонки уцепились за мою шею. А на моей щеке — тепло её дыхания.
Не удержавшись, зарываюсь лицом в пряди её волос, прижимаюсь губами к её лбу.
— Папка, пусти! Не мешай!
И через пару секунд: «Ну, как?»
— Чудесно! Если бы не ты, стоять ёлке с кривой звездой! А теперь пойди и позови
маму, пусть полюбуется на нашу ёлку!
И вот…
Выключены все лампы. Только мягкое мерцание свечей и стеклянных шаров.
Все вместе, втроём, обнявшись, мы стоим возле окна, за которым, в свете уличных
фонарей, со звёздной темноты неба медленно падают огромные снежинки.
Новогодний снег…
Новогодняя сказка — для моей дочери…
© Irin S Kotlyyar, 2009
Не знаете, что подарить? Студия хорошего настроения «Margeret-w.» это сотни стильных, необычных и замечательных подарков. Открытки, упаковка, бижутерия, поздравления, конфетные деревья и многое другое. Просто эксклюзивные подарки!
