Варья «Он свалился с липы…»

Он свалился с липы с оглушительным грохотом. Чем там можно ТАК греметь?!

Лисёнок виновато смотрел на удивлённую русоволосую девочку. Немудрено: он свалился прямо на книгу, лежавшую у неё на коленях, перепачкав страницы кусочками древесной коры, а саму девочку окутал ворохом начавших желтеть листьев и немножко — паутиной. Ведро, в обнимку с которым он и свалился с липы, к счастью, всё-таки упало чуть поодаль и теперь сиротливо поблескивало в траве жестяным боком.

— Ой! Извини, пожалуйста! — лисёнок после минутного замешательства вскочил и стал отряхивать девочку от листьев, веточек и паутины. Потом он принялся носиться по поляне с толстенной книгой в лапах, выдувая из неё древесную труху и вычищая пучком солнечных лучей для верности.

Вся возня заняла от силы три минуты, но девочка успела придти в себя — всё-таки сложно остаться спокойной, когда на тебя с дерева внезапно сваливается говорящий лисёнок с ведром, — и теперь улыбалась, глядя на встрёпанного зверька, протягивающего ей здоровенный том. Том, пожалуй, мог бы его перевесить, если бы не роскошный лисий хвост: какой бы лёгкой ни была шерсть, она не может быть невесомой, когда её СТОЛЬКО.

— Вот, всё в порядке, я всё исправил! — он неуверенно улыбнулся, заглядывая ей в глаза: не сердится ли?

Кто сказал, что звери не умеют улыбаться?! Он был круглым дураком, ну или взрослым, слишком взрослым, чтобы замечать: звери улыбаются, совершенно по-особенному — глазами. Что-то такое в них появляется — это невозможно увидеть, если смотреть просто так, только — сердцем. Это — тепло и искорки в радужках.

— Да ничего. А что ты там делал?

— Я…Ну, понимаешь, я…

Лисёнок жутко смутился, потом смутился своего смущения и закрылся пушистым хвостом. Из-за пуховой пальмы остались торчать только ушки.

— А…что это за книга? — рыжая лапка высунулась из-за хвоста и снова цапнула увесистый том, который девушка было положила рядом с собой.

— Это сказки, написанные одним очень мудрым человеком давным-давно.

— Он написал так много сказок? — лисёнка разбирало любопытство, он даже вылез из своего мехового укрытия и уселся возле девушки, ожидая, что вот сейчас он, может быть, увидит настоящее чудо.

— Да, он написал очень много.

Русые волосы, рассыпавшиеся по плечам, напоминали то ли плащ с капюшоном, то ли шёлковый платок. Она была вся укутана солнечным светом, она вспоминала этого неведомого, странного, мудрого человека, сумевшего наполнить мир сказками… Она улыбалась ему — хоть бы и сквозь века, — и лисёнок откуда-то точно знал, что где-то там, в стране Детства, ей отвечал тёплой улыбкой чудаковатый пожилой мужчина, сидящий с трубкой на ступеньках маленького деревянного домика.

— Он…он сумел повзрослеть, не вырастая. Он не забыл самого главного.

Тёплый ветер шевелил траву и рыжую шёрстку лисёнка. Прямо ему на мордочку спланировал жёлтый листок, но он этого даже не заметил. Он ждал продолжения — именно это ему больше всего хотелось узнать: почему люди так разительно меняются, когда взрослеют? Оказывается, был на свете хотя бы один человек, который знал, в чём секрет.

Может быть, эта девочка тоже знает — она ведь, кажется, его ученица?

— А ты, — спросил он, замирая от собственной наглости. — Ты помнишь это главное?..

Девушка погрустнела, задумчиво погладила ствол липы, взглянула на небо, как будто советуясь…

— Я помню. Пока.

Лисёнок разом притих, усы поникли. Тишина, звенящая, какая бывает, когда одному больно, а другой отчаянно подбирает слова утешения, но в голове как назло не складывается ничего путного… Лисёнок, боднув лбом воздух, решился и ,осторожно подойдя к девочке, ткнулся острым носом в её ладонь.

— А потом?..

…когда то, чего боишься больше всего на свете, кто-то вдруг произносит вслух, мир разбивается на мелкие осколки — потому что нужно отвечать. Наедине с собой можно промолчать, отговориться, а когда тебя спрашивают, нужно отвечать. Теперь уже точно нужно.

— Я не знаю. Боюсь, что…может быть… А, кстати, зачем тебе всё-таки ведро?

Лисёнок решил подать человеческой девочке пример: набрал в грудь побольше воздуха и на одном дыхании признался:

— Я хотел зачерпнуть им немножко неба.

— Ааааа…зачем??

— Я налью его в один родничок — он почти пересох, ещё чуть-чуть и можно опоздать — и он будет лучиться небесным теплом, а вода в нём будет чистая-чистая и васильковая. Я лез, лез, был уже почти на верхушке, но оступился, соскользнул и упал…Прости, я не видел, что ты сидишь внизу.

Лисёнок виновато потупился, ожидая, что девочка рассердится или скажет, что он занимается глупостями…

А она улыбнулась, светло так и задорно:

— Здорово! Давай я тебе помогу!

— Спасибо! Подашь мне ведро? — лисёнок радостно подпрыгнул, подскочил к липе и взялся была за нижнюю ветку. За спиной что-то прошелестело, но он не обратил внимания.

— Ты куда? У меня есть идея получше!

Лисёнок в удивлении оглянулся на неё: как ещё можно добраться до неба, если не залезая на что-нибудь высокое?

…а она была настоящим человеческим ребёнком — она просто вырастила крылья. Ведь человеческие дети все немножко волшебники…

— Не смотри на меня так. Лучше бери ведро и полетели.

Она обхватила лисёнка, крепко прижала его к себе и взмахнула крыльями.

Девочка не стала говорить лисёнку, что крылья сегодня получились у неё впервые. Она долго пыталась выплетать их, но ничего не выходило. А сегодня — для этого смешного, чуточку бестолкового зверька с жестяным ведром — вдруг получилось. Крылья будто сами вспыхнули за спиной, разливаясь по ней долгожданным теплом…

Небо было высоким, мягким и чуточку вязким. Лисёнок зачерпнул ведёрком немножко мерцающей массы, и они начали спускаться — потихоньку, так, чтобы раствориться в небесной теплоте, но не совсем. Чтобы вернуться, но другими.

— Знаешь, — девочка стояла на коленях у родника, лисёнок лежал рядом так, чтобы можно было дотянуться носом до воды. Ведро с последней каплей на дне стояло чуть поодаль, а в роднике задумчиво мерцало небо. — А я думаю, что ты не забудешь. Не твоё это — вырастать.

Девочка ласково почесала пушистого зверька за ухом и улыбнулась их отражениям в воде.

— Может быть, ты и прав…

Тёплый ветер завязывал солнечные бантики на белоснежных перьях, а кто-то мудрый и вечный улыбался, сидя на крылечке маленького деревянного домика в стране Детства. Теперь он был не один.

© Варья, 2009