Анна Никольская «Ёлка»

Однажды на опушке леса родилась пушистая ёлочка. Хорошее попалось ей место: солнышко пригревало, воздуха было вдосталь, над головой щебетали птицы, у ног шелестели травы. Собственно, ни головы, ни ножек у ёлок не бывает – есть только ствол и макушка – но для деревьев это одно и то же почти. А вокруг нашей ёлочки всегда было много друзей постарше – все крепкие, рослые – ели да сосны.

Только не терпелось ёлочке самой стать взрослой. Не радовалась она ни тёплому солнышку, ни свежему воздуху, не замечала ни друзей-деревьев, ни ребятишек деревенских. Придут они на опушку, наберут землянки с черникою полные туески, а то и на соломинки нанижут – красота! А как вкусно-то с соломинки есть! Подсядут к ёлочке и скажут:

– Какая славная, пушистая!

А ей хоть бы и вовсе таких речей не слушать!

Миновала зима, и подросла ёлочка на один побег. Через год вытянулась ещё немножко. Возраст у ёлок легко узнать:  подсчитай побеги – и готово!

– Ах, была бы я такая же большая, как другие! – печалилась ёлка. – Уж как бы широко раскинула я ветви да макушкой на белый свет взглянула! Вили бы в моих ветвях птицы гнёзда, бурундуки бы шишки мои собирали, белки бы в моих дуплах бельчат растили. А как подует ветер, кивала бы я с достоинством, не хуже других!

И не были ей в радость ни небо ясное, ни белые облака, ни дождик грибной и ни снежок искристый.

Зимой частенько являлся вприпыжку заяц. Перемахнет, бывало, прямо через макушку – не заметит. Такая обида! Но на третью зиму подросла наша ёлка, и зайцу уж приходилось ее кругом огибать.

— Ах, скорей бы вырасти, стать большой и старой! – горевала ёлка.

— Радуйся своей молодости, глупышка! – кашляя, говорили ей древние мудрые совы. – Радуйся юной жизни, крепкому здоровью! У тебя столько всего впереди!

По осени приходили в лес дровосеки и валили самые старые толстые деревья. Теперь наша ёлка была уже взрослой, и каждый раз она трепетала – с таким жалобным стоном падали наземь старшие её друзья. С них нещадно срубали сучья и ветки, и становились они беспомощными и голыми – просто не узнать. Потом их укладывали в гигантские рычащие машины и увозили прочь из леса.

– Куда? Что их ждет там? – замирала в сладком страхе ёлка.

Весной, когда прилетели ласточки, ёлка спросила их:

– Вы не знаете, куда увозят деревья?

– Пожалуй, что и знаем, – отвечали ласточки. – Когда мы летели из тёплых стран, видели железную дорогу. Ведёт она через леса и горы, сквозь долины и города, по мостам и насыпям – долго, далеко – на другой конец света! А по ней идет поезд с твоими друзьями-деревьями – к самому морю!

– А какое оно – море? – воскликнула ёлка. – На что оно похоже? Ах, взглянуть бы хоть одним глазком!

– Ну, это долго рассказывать, некогда нам, – сказали ласточки и улетели.

Загрустила наша ёлка.

– Радуйся тому, что у тебя есть, и не тужи о том, чего нет, – ласкали ёлку солнечные лучи.

И ветер ласкал ей хвою, и дождь проливал над ней слёзы, и радуга убаюкивала ёлку как дитя. Но не понимала этого наша ёлка, не ценила чужую заботу.

Как подходил Новый год, в лесу появлялись люди – целыми семьями. Они подолгу гуляли среди юных, пушистых елок – таких, как была наша, и выбирали самую стройную. Потом ее срубали, аккуратно связывали ветви бечёвкой и уносили с собой.

– Куда они? – спрашивала елка. – Ведь они не выше, чем я. А некоторые уж слишком пушисты, на мой взгляд!

– Мы знаем, мы знаем! – чирикали воробьи. – Мы бывали в городе и заглядывали в окна домов. Их ждет такой блеск и слава! Их ставят посреди теплой комнаты и украшают замечательными вещами – серебряными шишками, золочеными яблоками, стеклянными шарами, сверкающими бусами и гирляндами!

– Ах, неужели мне никогда не суждено пойти этим сияющим путем! – страдала ёлка. – Ведь это даже лучше, чем море! Как же мне надоел лес со скучными молчаливыми деревьями! Как надоело стоять столбом на одном месте!

– Чего же ты хочешь? – печально качали кронами сосны и ели.

– Чего? – пожимала сучками ёлка. – Ах, отстаньте! Сама не знаю, чего хочу! Я томлюсь и тоскую, но я верю, все самое лучшее, интересное у меня впереди! Где-то там, – она неопределенно махала веткой в сторону, – ждет меня счастье!

– Радуйся мне! – говорили солнечный свет и чистый воздух, теплый дождь и мягкий снег. – Радуйся своим друзьям-деревьям, веселым лесным гостям-ребятишкам! Радуйся свежести, молодости и приволью!

Но ёлка ни капли не радовалась. Она росла и росла, зиму и лето стояла она зелёная, темно-зелёная стояла она. Каждую осень вновь приходили дровосеки и забирали с собой сосны и ели. Каждую зиму наведывались в лес ребятишки с отцами и срубали деревья одно за одним. Одно за другим. Все меньше становилось в лесу деревьев, все реже на опушку прилетали птицы и прибегали звери. Не осталось для них корма – ни шишек для белок, ни личинок для воробьев.

А однажды под новый год пришел человек и срубил последнее дерево. Наша елка осталась в лесу одна. Да и не лес это был уже вовсе – так, заснеженное поле.

Снега в ту зиму выпало на удивлениемало, и к весне он быстро растаял.

– Ну вот, — думала ёлка. – Скоро прилетят с юга ласточки – будет с кем поболтать.

В последнее время она очень скучала в одиночестве. Даже по своим вечнозелёным и вечномолчащим друзьям-деревьям. Но в эту весну ласточки почему-то не прилетели.

Шли дни, вернее,  дни жаркие, душные долго тянулись. Елка страдала от жажды и все ждала своего старого приятеля – грибного дождя. Но и он, казалось, позабыл о ёлке.

– Солнышко, не свети так ярко! – попросила однажды измученная ёлка.

– Как хочу, так и свечу! – со злостью огрызнулось солнце. В последнее время оно было не в духе. Жарило так, что вокруг пожухли травы, засохли цветы, и даже наша ёлка растеряла много своих иголок.

– Ветер-ветерок, не дуй так сильно! – кричала ёлка вдогонку страннику-ветру. – Мои ветки скоро станут совсем голыми!

– А мне какое дело! – резко отвечал ветер и дул еще пронзительней, гоняя по растрескавшейся земле сухие перекати-поле.

Наступила долгожданная осень, но и она не принесла утешения. С неба без единого облака не упало ни капли живительного дождя. Ёлка страдала от жажды, болела, корни ее совсем ослабели, ветви поникли.

– Что происходит? – не понимала она и ждала, ждала снежной зимы.

Но пришла зима со стужей, трескучим морозом и ледяными ветрами. А снег, что мягко укутывал нашу ёлку, защищая от самых лютых стуж, так и не выпал.

Под новый год ёлка, как всегда, ждала в лесу появления человека. Но не пришел и человек. Людей к тому времени на земле осталось совсем немного. А тем, что остались, было не до праздника, и уж тем более, не до какой-то умирающей ёлки.

Но ёлка ведь об этом не знала и ждала.

Шли годы, бесснежные зимы сменялись испепеляющими веснами, а ёлка все ждала чего-то. Она стояла среди мёртвой пустыни совсем голая, скрюченная. Она так и не выросла, не превратилась в высокое красивое дерево, как мечтала когда-то. И все же ёлка не умерла, потому что верила, глупышка, что счастье у нее еще впереди.

И вот однажды на горизонте ёлка увидела маленькую фигурку. Она быстро приближалась, шла прямо к ёлке, и вскоре она разглядела человека.

Вернее, это ёлка подумала, что был человек. Ведь она раньше никогда не встречала Деда Мороза. А Дед Мороз вообще-то очень похож на человека, только борода у него длиннее.

– Здравствуй, ёлочка! – сказал дедушка ласково, и ёлка вся затрепетала. Давно не слышала она живого голоса, очень давно с ней никто не говорил по-доброму. Бедная ёлка так растерялась, что даже забыла поздороваться.

– Новый год скоро, – сказал дедушка и вздохнул печально, присел на голую землю возле ёлки. – Эх, весёлый раньше был праздник! Сколько я разных заветных людских желаний исполнил – и не пересчитаешь! А теперь вот опустела земля, не уберегли её люди, и желаний больше не осталось.

Ёлка хотела пожалеть дедушку, но у нее совсем не осталось сил – она лишь тихонько шевельнула макушкой.

– Постой-ка! – подскочил вдруг дедушка и внимательно присмотрелся к ёлке. – А ты? А может, у тебя есть желание? Заветное какое-нибудь? Ты не стесняйся, скажи, я все исполню! – он даже засучил руками в красных варежках от предвкушения.

Но ёлка молчала. За годы одиночества она совсем разучилась говорить. Она вдруг вспомнила детство и свои мечты о далёком, непостижимом, неуловимом счастье. Какая же она была глупышка – ведь счастье тогда было совсем рядом – вокруг…

– Я хо-чу… – еле слышно проскрипела ёлка. – Я хо-чу…

– Что? Что ты хочешь, милая?

– Я хочу, – сухо, с трудом выдавила ёлка, – снова быть счастливой!

И в то же мгновение она оказалась в лесу – в своем родном лесу! Вокруг росли деревья – вековые сосны и ели, по их ветвям играли в салочки белки, стучали дятлы, в воздухе – чистом, морозном – носились красногрудые снегири. А издалека к ней, крошечной пушистой ёлочке, шли люди в тёплых шубах – мама, папа и маленькая звонкоголосая девочка.

– Мамочка, посмотри, какая хорошенькая! – воскликнула девочка.

Ёлочка стала озираться, чтобы увидеть, о ком идет речь, но девочка подскочила прямо к ней и погладила по макушке шерстяной рукавичкой.

– Эта совсем маленькая, ей нужно еще подрасти, – сказал отец девочки. За поясом у него висел топор. – Посмотри, сколько высоких стройных елей кругом – выбирай любую!

– Но я так хочу именно эту, – тихо сказала девочка и шмыгнула носом.

Отец нахмурился.

– Не беда! – вдруг сказала мама девочки и достала из-за пазухи разноцветную бумажную гирлянду. А еще она достала картонные серебряные звездочки, леденцы в ярких фантиках и блестящую макушку из фольги.

С тех пор каждый новый год семья маленькой девочки приходила в лес – к ёлочке в гости. Они украшали ее игрушками, ели мандарины и бутерброды, пили горячий чай из термоса и водили вокруг ёлочки хоровод.

Девочка росла, и ёлка росла вместе с нею. И вот к ней приходили уже дети той девочки, ее внуки, правнуки и праправнуки.

Девочки давно не стало, а ель – крепкая и стройная – стала самой высокой в том густом лесу. А еще в том лесу она была самой-пресамой счастливой.

© Анна Никольская, 2010