Ольга Добросовестная «Про Вову, Юру и рассеянную фею»

Жили-были два мальчика, брата-близнеца — добряк и жадина. Добряка звали Юрой, а жадину — Вовой.

Нет, жадина тоже был добрый, но только для себя.

— Ничего, что я не поделился с братом, — думал он каждый раз, когда втихаря съедал очередное пирожное или апельсин. — Юрку и так все любят. А меня скупым обзывают. А раз обзывают, то и буду жадиной. Куда ж деваться?

Юре тоже иногда не хотелось угощать других тем, что он может скушать и сам. Но он вовремя вспоминал, что все считают его добряком, и отдавал ребятам во дворе последнюю конфетку или бóльшую половину бублика. А уж чтобы не угостить брата, маму или папу — об этом не могло быть и речи!

Так бы, наверно, и выросли братья: один — добрым и бескорыстным, а второй — прижимистым эгоистом, если бы не приключилась с ними однажды волшебная история.

В том же самом городе, где жили близнецы, даже в том же самом доме, жила-была рассеянная фея. Только никто из её соседей об этом не знал. То есть то, что она рассеянная, знали. А то, что фея, — нет. Все думали, что это просто тётя Валя из второго подъезда.

Тётя Валя вечно всё теряла и путала. Она могла забыть очки, не разглядеть свою кошку Лариску и покормить на всякий случай всех местных котов. А сколько раз тётя Валя забывала дату своего собственного рождения и приглашала соседскую детвору снова отметить его — и не передать! Раз в месяц десятого числа весь двор обязательно справлял очередной день рождения тёти Вали. А, может, ей просто нравилось угощать ребят сдобными пирогами и плюшками, а котов — молочком и рыбой.

Но больше всех тётя Валя любила Юру и Вову. Потому что они напоминали ей сына Павлика, который давно вырос и жил с семьёй в другом городе. Тётя Валя частенько подзывала к себе братьев и рассказывала им всякие интересные истории или угощала конфетами или мороженым. И несмотря на свою рассеянность, ни разу их не перепутала. Хоть близнецы были похожи друг на друга, как… близнецы. И все остальные часто называли Вову Юрой, а Юру — Вовой.

Перепутала она их только один раз. Именно тогда, когда Вовик съел в одиночку целых полкоробки конфет, оставшихся со вчерашнего праздника. И ни с кем, ни с кем не поделился — ни с Юрой, ни с мамой, ни с папой, не говоря уже о друзьях и соседях.

Когда братья после этого вышли во двор, тётя Валя, которая, как всегда, сидела в скверике возле дома, подозвала их к себе. Она погладила Вову по головке, ласково посмотрела на него и сказала таким голосом, каким умеют говорить только настоящие феи:

— Молодец, Вовочка, ты такой добрый, такой заботливый мальчик! Так любишь и брата, и маму, и папу, и друзей! За твою доброту я хочу угостить тебя вот этим чудесным тортом с безе и орехами.

Юру она почему-то по головке не погладила и торт не предложила. Хотя обычно угощала всех. Наверно, это она сделала по рассеянности. Юра, конечно, удивился. Но он любил тётю Валю, поэтому не сильно расстроился, а только забеспокоился о здоровье соседки.

А Вову, как ни странно, слова тёти Вали совсем не обрадовали. Вместо того, чтобы обрадоваться, он почему-то сильно расстроился и чего-то застыдился. Даже весь покраснел. И торт ему кушать впервые совсем не хотелось. И вовсе не потому, что он перед этим объелся другим тортом. В другой ситуации он смог бы вполне съесть ещё один.

Просто он не мог понять, за что тётя Валя его похвалила и почему дала торт только ему одному. Ведь добряк — это Юра. А он, Вова, если честно, совсем не добряк, а даже наоборот. И по справедливости торт надо давать именно Юре, и Юру хвалить за доброту. Она же никогда-никогда их не путала!

Вова посмотрел на воздушное безе, на орешки, на чудесный шоколад, который аппетитными кусочками возвышался над кремовыми розочками, пробормотал что-то невразумительное, развернулся и… побежал в дом.

— Что это с ним? — удивился Юра.

— Чего это он? — сказали другие ребята, наблюдавшие эту сцену.

Только тётя Валя ничего не сказала, а просто по-доброму улыбнулась.

А Вова вернулся через пять минут с ножом и стопкой пластмассовых тарелок. Он разрезал торт и угостил всех-всех ребят во дворе. И, конечно же, Юру и тётю Валю.

— Спасибо, Вовочка, ты очень добрый мальчик, — снова сказала она.

И Вова уже не краснел и не смущался, потому что это была абсолютная правда. А про то, что он когда-то был жадиной, все очень скоро забыли.

© Ольга Добросовестная, 2010