Николай Чугунов «Царевна Моревна и волшебные кисти»

Когда-то, давным-давно, в граде каменном на берегу седого моря жила-была царевна Моревна, а звали ее Яночка. Одарила ее судьба необычайным талантом — птицы на ее картинах пели дивные песни по ночам, а особенно — в полнолуние, портреты умели поддержать интересную беседу, а цветы на пейзажах неизменно расцветали ко дню рождения.
Посему знаменита была Яночка, и всегда осаждали ее мастерскую бесчисленные толпы, суля ей блага невиданные за шедевры ее, ибо многим охота иметь в доме любезного, но умного гостя, да чтоб еще и кормить-поить его не надо было!
Жила так Яночка, горя да беды не знала, да как-то заметила она, что поистерлись ее кисти заветные, из хвоста леопардовой белки сделанные, еще достославным учителем Ростиславом даренные, а проще говоря, остались от них только рукоятки. Делать нечего, пошла Яночка в лавку москательную, где всегда краски покупала — сажу жженую, алебастр да ляпис-лазурь, и спрашивает у хозяина Эдика, прозванного за свои бегающие очи Быстроглазым.
— Эдичка, а нет ли у тебя кисточек, из хвоста леопардовой белки сделанных?
— Увы, царевна Моревна, — отвечает москательщик. — Много у меня красок ярких и блеклых, да кистей жестких да нежных — со всех концов мира лучший товар! Есть даже из хвоста белки и усов леопарда — но нет того, что ты просишь!
— Но как же мне быть? — удивилась Яночка. — Нужны мне кисти, ибо обуревает меня жажда творчества, и рисовать мне так же необходимо, как тебе, Эдичка, пересчитывать выручку.
— Насчет выручки — замечено верно, — ответил торговец. — Но почему ты не хочешь других кистей, кроме как из хвоста леопардовой белки? Уверяю тебя, остальные тоже неплохи!
— Не поймешь ты художника, Эдичка, — ответила на это художница. — Рисовать мне другими кистями — то же, что для тебя — продавать товары со скидкой.
— Аналогия понятна! — засмеялся торговец. — А что бы ты отдала за весть о том, где есть кисти, достойные тебя?
— Все, что пожелаешь, — сказала Яночка. — В рамках разумного, разумеется.
— Мне нужен портрет ростовщика Ринальдини, — тут же сказал Эдик. — Тот самый, от которого он отказался под предлогом, что никуда не гоже, если картинка знает банковское дело лучше прототипа!
— Идет, — кивнула художница. — Но только после того, как я получу желаемое.
— Тогда слушай, — сказал Эдик.
Когда-то, давным-давно, созданы были Кисти Дня. Много ими было сотворено чудесного, но перед смертью Создатель их, известный, но завистливый художник Артисс, разделил их и спрятал в разных концах света.
Там, где рождается заря, есть плато Радуг. В центре его есть постамент, где хранится Кисть Рассвета. Рукоять у нее янтарная, а вместо щетины — лучи утреннего солнца. Если овладеешь ты силой этой Кисти, покорятся тебе цвета красный, оранжевый и желтый. В лесах дальнего Юга стоит пирамида Весны, и на вершине ее лежит Кисть Полдня. Рукоять у нее изумрудная, а вместо щетины — пучок травы. Эта Кисть даст тебе власть над зеленым и голубым цветом. На одном из островов Западного Океана стоит скала, в которой замурована Кисть Сумерек. Рукоять ее аквамариновая, а вместо щетины — водные струи. Добудь ее — и будут твоими цвета синий и фиолетовый. И, наконец, в бескрайних снежных равнинах Севера, там, где вечная ночь, стоит юрта, и в ней хранится Кисть Ночи. Рукоять ее антрацитовая, а вместо щетины — январский снег. Она — хозяин белому и черному цветам.
— Поточнее можно? — спросила Яночка.
— А поточнее — это ты у путешественников узнай, — сказал торговец. — Теперь же я хочу свой портрет!
— Уговор был — когда я получу желаемое! — возразила художница. — А это — и есть кисти!
Пригорюнился Эдик, но делать нечего — уговор есть уговор!
* * *
Вернулась царевна Моревна домой, и села думу думать — как бы до кистей добраться, а то некоторые, особо нетерпеливые клиенты, решили было, что заказов им уже не видать, по причине износа кистей, и не давали художнице покою ни днем, ни ночью.
Думала думу Яночка у себя в мастерской всю ночь и еще полдня, и, наконец, почувствовала сильный голод. Осмотрелась она, увидела в уголке натюрморт ‘Утка с яблоками’, и столь натуральной была снедь, изображенная на ней, что достала из него художница оттуда дичь, фрукты и напитки, и устроила себе плотный завтрак, перетекший в основательный обед.
— Полезная штука! — смекнула Яночка, убедившись, что, несмотря на трапезу, еды на картине меньше не стало, и бережно упаковала натюрморт в рюкзак. Вышла она на середину мастерской и бросила клич. — О герои и портреты мои! Кто поможет мне славный подвиг совершить и овладеть Кистями Дня и их силой?
Раздалось тут немедля ржание, и в мастерской появился дивный крылатый конь. Шкура его была пегой, копыта опаловыми, а крылья лазурными.
— Здравствуй, прекрасная Яночка, — сказал конь. — Хоть я не герой и даже не портрет, но мы знакомы, как знаком я каждому художнику и поэту. Имя мое — Пегас, и именно мои крылья возносят вас туда, где заседают музы, а что бывает из единения музы и человека — сама знаешь! Знаю я про великую беду твою, и про желание, посему помогу! Взбирайся мне на спину, и — в путь!
— Сейчас! — ответила художница и, в дополнение к пейзажу, кинула в рюкзак еще гребешок, зеркальце и палитру с красками.
— Эй, меня возьми! — донеслась до нее просьба с дальней стены. — Возьми, а то скучно так висеть, все равно заказчик отказался — видите ли, прототип никак гаммы не освоит, а я целые концерты наяриваю!
— Кто это? — спросила Яночка.
— Это портрет у дальней стенки! — ответил ей Пегас. — Не бери его царевна Моревна, чай, моя спина не железная!
— Возьми, я тебе пригожусь! — ответил портрет мальчика с арфой. — А не пригожусь — хоть для настроения побренчу!
— А и возьму! — решилась художница, и, завершив сборы, прыгнула на спину крылатому коню.
Тряхнул тот гривой, ударил копытом, и растаял град каменный вдали. Долго ли они ехали, коротко ли, как вдруг засверкали впереди сполохи чудесные, и увидели путешественники дорогу дивную, радугой переливающуюся да огнем плюющуюся.
— Сие есть Бифрест! — сказал Пегас, но от огненного пути отвернул. — Пламенный мост между землей и обителью асов — властителей сего места. Им и была дарована когда-то Кисть Рассвета, и тебе придется иметь с ними дело.
Вскоре Бифрест почти отвесно уткнулся в землю, и у его подножия Яночка увидела ослепительную искру, сиявшую столь нежно, что только в редкие часы утренней зари подобное и увидишь. Рядом с искрой стоял человек в ледяном доспехе, и лицо его было сурово.
— Я вижу нежданных, но гостей, — сказал он, увидев девушку. — Скажи же, путница, что за цель вашего путешествия?
— Я — Яночка, — ответила царевна Моревна. — Ищу же я Кисть Рассвета, ибо истерлись мои кисти из хвоста леопардовой белки, и нужна мне замена.
— Я — Асвальд Разговорчивый, — ответил воин, — и мрачны мои мысли, ибо долгие века я стою здесь один, на пороге Бифреста, не видя никого. И, смею думать, жажда моя до достойного собеседника столь же высока, как и твоя — творить! Развей мою тысячелетнюю тоску своим присутствием, о путница — и кисть будет твоя.
Повернул тут Пегас голову и прошептал тихо-тихо:
— Яночка, я могу лететь столь быстро, что пламя Бифреста не коснется нас, а он за нами не успеет — мало того, что он в доспехах, так они еще и ледяные! Хватай Кисть, и летим!
Покачала отрицательно головой художница, ибо дурным было предложение коня, хотя и весьма соблазнительным.
— Не могу я остаться с тобою, — ответила Яночка. — Ибо ждут меня многие. Но достойным собеседником я тебя обеспечу!
С этими словами достала она из рюкзака портрет мальчика с арфой, и плато Радуг огласилось дивной музыкой.
— Достойный выкуп за Кисть Рассвета, — молвил воин. — И, похоже, путница, и ты достойна выкупаемого. Если ты сможешь овладеть ее силой — она будет твоя, а шансы на это велики!
Не мешкая, подбежала Яночка к Кисти и взяла ее в руки. В сей же миг почувствовала она жар солнца, пение огня, вкус песка, вкус лимона и все остальные вещи цветов красного, оранжевого и желтого. Так царевне Моревне покорилась сила Рассвета.
— В путь, Яночка, — вскричал Пегас. — Еще многое предстоит!
И он взмыл в небо, оставляя позади воина в ледяных доспехах и портрет мальчика, избавивших, наконец, друг друга от одиночества.
* * *
Долго ли, коротко ли — но добрались Яночка с Пегасом до пирамиды Весны. Но, против ожиданий, было сие строение седым, как будто древняя Зима здесь правила бал.
На вершине пирамиды сидел древний старец, и с весьма грустным видом взирал на свою бороду, спутанным ковром устилавшим все строение.
— Кто ты, о странница? — спросил он. — Ты тоже пришла насмеяться над моим горем?
— О, нет, — ответила Яночка. — Я ищу Кисть Полдня, а вы ее не видели?
— Она как раз у меня в руках, — ответил старец. — Но увы — шевелюра и борода мои столь спутаны, что я просто беспомощен, чем активно пользуются некоторые. Велика сила моя — но я бессилен справиться с простыми волосами!
Затрепетала тут в рюкзаке Кисть Рассвета, готовая сжечь любую преграду ради воссоединения с сестрой, но художница не послушала ее, ибо жалостью наполнилось ее сердце.
— Я могу помочь тебе, — воскликнула Яночка, извлекая из рюкзака гребень. — Только придется потерпеть!
— О, юная дева, — воскликнул старец, — освободи меня, и Кисть будет твоей!
Три дня и три ночи трудилась Яночка, расплетая узлы, укрощая завитки и расчесывая пряди, и на утро четвертого дня работа была завершена. Оглядел старец бесчисленные аккуратные косички, в которые обратилась его борода, и подал девушке Кисть Полдня.
Взялась царевна Моревна за рукоять, и сей же миг почувствовала шелест травы, прохладу неба, пение лесов и прочие вещи цветов зеленого и голубого.
— Половина дела сделана! — сказал Пегас. — Летим!
* * *
Долгим был поиск острова с Кистью Сумерек, и немалым подспорьем для Яночки и Пегаса стал натюрморт. Впрочем, все конечно, и, спустя семь дней и семь ночей непрерывных полетов увидели путешественники крохотный остров, не больше пары саженей в диаметре, в центре его — скалу с ключом, бьющим из нее, а у острова — превеликое множество кораблей.
Приземлившись, увидела Яночка матросов, беспрестанно наполняющих кувшины из источника, и весьма хмуры были их лица.
— Почему хмуры вы, о матросы? — спросила девушка.
— Велик Западный океан, — ответил один из матросов. — Ни один корабль, сколько бы еды и питья бы на борт не брал, не может его пересечь. А это остров Равноденствия, и он — настоящее спасение для нас — хоть на воде, да дойти до дому можно! Впрочем, на воде много не наработаешь…
— Я — художница, — сказала Яночка, — и ищу Кисть Сумерек. Помогите мне ее добыть — и я смогу разнообразить ваш рацион! — И в доказательство продемонстрировала утку, извлеченную из натюрморта, а следом — и еще одну.
— За это мы готовы на многое! — ответили матросы, сглотнув слюну.
— Кисть Сумерек находится внутри скалы, — сказала царевна Моревна, — Добудьте ее — и картина будет вашей!
Скала быстро разлетелась под ударами матросских кулаков, благо по крепости была подобна гипсу, и вскоре Яночка уже взяла в руки вожделенный артефакт. Почувствовала она тут влагу океана, шепот вечера и пение бриза — словом, все то, что обладает цветами синим и фиолетовым.
— Ты обещала картину! — заявил старший из матросов и просительно посмотрел на художницу.
— Стоит ли? — сказал Пегас. — Вещица зело полезная, а свое мы уже получили!
— Уговор! — ответила Яночка и подала просителю натюрморт. — Используйте справедливо, как и сей источник до сих пор!
— Клянемся! — ответили матросы.
* * *
Три дня и три ночи путешествовали Яночка с Пегасом в стране вечной ночи — оголодали, исхудали и утомились. Не раз напоминал крылатый конь художнице о потерянной картине, но слово царевны Моревны было твердо, и ни словом, ни мыслью она не пожалела о содеянном.
Наконец, к исходу четвертого дня увидели они внизу, среди бескрайних снегов, юрту, о которой когда-то поведал Яночке Эдик, и с трепетом в душе вошли в нее. Внутри строение оказалось много больше, чем снаружи — но лишь одна тусклая свеча мерцала где-то в глубине.
— Кто ты? — послышался голос откуда-то из глубины.
— Яночка, художница. Я уже овладела силой трех Кистей и сейчас ищу последнюю.
— Если ты овладела их силой, — ответил голос, — докажи! В моем жилище темно и холодно — мне так не нравится. Измени это — и я отдам тебе Кисть Ночи!
— Но мои кисти никуда не годны… — вздохнула Яночка, достав из рюкзака палитру. — Что же делать?
Она вновь почувствовала шевеление в рюкзаке и вынула из него Кисть Рассвета, и сияла та, подобно солнцу. Подняла ее Яночка и поняла, что для начала здесь не хватает зари, так что Кисть, послушная ее замыслам, мало-помалу изобразила утреннюю дымку и краешек солнца над горизонтом.
Следующей в дело Яночка пустила Кисть Полудня, и вскоре ранее белоснежная тундра покрылась молодой травой, а небо приобрело знакомую голубизну. Вскоре и эта работа была окончена, и Кисть, как и предыдущая, спряталась в рюкзак.
Наконец, в дело была пущена Кисть Сумерек, и небо на западе обрело благородную синеву с фиолетовым оттенком, придав картине завершенность.
— Да будет так! — воскликнул голос, все пришло в движение, а на земле перед Яночкой появилась Кисть Ночи. Наконец девушка почувствовала плотность угля, хрупкость снега, пение звезд и все прочие вещи цветов черного и белого.
— Теперь можно и домой! — сказала Яночка, но никто не ответил. Она оглянулась — но Пегас, видимо, посчитал свою работу выполненной и покинул художницу — по крайней мере, во плоти.
* * *
Долго ли, коротко ли, добралась царевна Моревна домой, и были на этом пути добытые Кисти верными помощниками. Молва же бежала далеко впереди девушки, неся весть о ее благодеяниях — то там она стену возвела, то тут полноводную реку проложила, а где и град воздвигла.
Впрочем, родные края всегда милее, так что уже через месяц-другой очутилась Яночка снова в своей мастерской, где ее, уже почти отчаявшись, ждали бесчисленные клиенты. А о том, как сложилась жизнь царевны Моревны и волшебных Кистей далее — уже совсем другая история.

© Чугунов Николай, 2009